Мужество как этическая категория

Мужество есть этическая добродетель, характеризующая нравственную меру в преодолении страха; одна из четырех кардинальных добродетелей античности (наряду с умеренностью, мудростью и справедливостью).
Систематический анализ мужества дал Аристотель. По его мнению, мужество есть преодоление страха смерти. Речь идет не о всякой смерти, ибо она может наступить от причин, которые не подвластны человеку, — болезней, несчастных случаев, и не о всех сопряженных со смертельным ужасом вещах, ибо некоторые из них (пожары, бури и т.п.) одинаково ужасны для всех, и страх по отношению к ним является нормальной, здоровой реакцией человека. Предмет мужества — смерть, которая считается достойной, прекрасной и отношение к которой характеризует нравственные качества индивида.
Мужество представляет собой сознательный выбор в ситуации, когда добродетельность поведения может быть оплачена только риском собственной жизни. «Кто осмысленно устремляется ради добра в опасность и не боится ее, тот мужествен, и в этом мужество».
В качестве типичных, общественно закономерных такие ситуации связаны с военными битвами. Мужество как этическая добродетель и война как общественное отношение взаимно соотнесены друг с другом. Мужество можно также, по Аристотелю, определить как этически достойный способ поведения человека в бою; отсюда — представление о нем как о мужской добродетели.
Хотя мужество представляет собой середину между страхом и безумной отвагой, тем не менее оно ближе ко второй крайности; поэтому оно выступает как способность стойко переносить страдания, прежде всего физическую боль.
Существуют мотивы и соответствующие типы поведения, которые очень похожи на мужество и часто даже считаются таковыми, но тем не менее в прямом смысле мужеством не являются.
Их, по Аристотелю, пять:
а) гражданское мужество, когда преодоление опасностей войны стимулируется страхом бесчестия или возможного наказания;
б) опытность, когда эффективное поведение в бою вызвано просто умением, квалификацией воина;
в) ярость, когда противостояние опасности является чисто аффективным;
г) самонадеянность, проистекающая часто из-за предыдущих побед и похожая на самонадеянность опьянения;
д) незнание опасности.
Во всех случаях преодоление страха смерти обусловлено внешними по отношению к добродетели причинами; они, хотя и стимулируют мужественное поведение в некоторых пределах, тем не менее не гарантируют его.
В отличие от них мужественный человек противостоит опасностям во имя прекрасной цели, и такой способ поведения сам по себе считает добродетельным; для него М. имеет самоценное значение и является достаточным мотивом поведения.
Но одно дело - в известной мере естественное свойство, именуемое обычно добродетелью, и совсем иное - добродетель в подлинно этическом смысле. Середина между расточительностью и скупостью - не этическая добродетель щедрости, а свойство разумной бережливости. Середина между отважностью и трусостью - не этическая добродетель мужества, а свойство разумной осторожности. Результатом смешения двух свойств всегда является опять-таки лишь свойство.
Добродетель же в этическом смысле состоит в том, что свойство ориентируется на идеал самосовершенствования и служит направленной на общее благо цели. Щедрость как этическая добродетель - это пожертвование собственности, служащее цели, которая признается общеполезной соответствующей личностью, и принесенное таким образом, что при этом эвентуально существующая естественная склонность к расточительству не играет роли, а естественная склонность к скупости нейтрализуется.
Храбрость - это дерзание моего существования ради признаваемой мною общеполезною цели, при котором эвентуально существующая естественная склонность к лихой удали не играет роли, а естественная склонность к боязливости нейтрализуется.
Принесение в жертву имущества или жизни ради общеполезной пели при всех обстоятельствах этично, в то время как расточительность и скупость, отважность и трусость, будучи простыми, не мотивированными высокой целью свойствами, носят всегда лишь естественный, а не этический характер.
Приносится ли имущество или жизнь в жертву ради общеполезной цели в нужной мере или сверх меры, ничего не меняет в этическом характере этого желания и действия. Ибо здесь находит свое выражение лишь то, в какой степени этическая воля одновременно поддается воздействию благоразумия.
Мужество – одна из центральных добродетелей аристотелевского этоса, являвшегося господствующим в общественных нравах античности и средневековья. Оно этически санкционирует воинскую деятельность как важную функцию привилегированных сословий (напр., в идеальном государстве Платона мужество — специфическая добродетель стражей).
В течение всей добуржуазной эпохи аристотелевское понимание мужества остается общепризнанным, а само мужество сохраняет статус одной из кардинальных добродетелей. С переходом от греческой. античности к римской, которая является больше воинственной, чем духовной, значение М. даже возрастает; оно в одном из лат. звучаний (virtus) становится одновременно синонимом доблести и добродетели.
Мужество — центральная добродетель средневекового рыцарского этоса, теснейшим образом связанная с понятием чести. Высокая оценка мужества свойственна также мещанской морали, хотя здесь оно уже не рассматривается в качестве кардинальной добродетели и теряет преимущественное значение воинской доблести. Девальвация и трансформация мужества стала одним из важнейших выражении и результатов сдвига в общественных нравах, в ходе к-рого «промышленный дух одержал победу над военным и аристократическим духом» (Ф.Ницше).
Соответственно этому изменению М. становится второстепенной темой в философской этике Нового времени. Т. Гоббс отказывает мужеству в статусе гражданской добродетели, а страх смерти рассматривает в качестве продуктивной силы, способствующей установлению мира.
У Б.Спинозы оно находится почти в самом конце обширного каталога аффектов. И.Кант определяет понятие мужества как стойкость в исполнении долга и, следовательно, противодействия склонностям; быть мужественным — «отваживаться на то, что велит долг». Он считает, что есть опасности, для преодоления которых нужно больше мужества, чем для поединка в бою или на дуэли (таков, напр., страх, связанный с насмешками, глумлением).
Усилия Ницше вернуть мужества на верхние этажи этической иерархии и восстановить его первоначальный смысл добродетели воина-аристократа остались одиночными.
В настоящее время понятие «мужества» чаше употребляется в расширительном смысле, как синоним нравственной твердости, такой решительности в отстаивании нравственных убеждений, которая не считается с возможными потерями (не только с физическими, но одновременно и даже прежде всего с потерями материальными, социальными, психологическими). Оно по преимуществу выступает как гражданская позиция и все больше теряет значение мужской добродетели.
Такому смещению акцентов в понимании мужества в значительной степени способствуют современные теории и практические опыты ненасилия, в которых ненасильственная борьба со злом и несправедливостью интерпретируется как более мужественная, чем насильственная. М. Ганди говорил, что мужество ненасилия во много раз превосходит мужество насилия.